Александр Бреусенко-Кузнецов, ИССЛЕДОВАНИЕ ЛАБИРИНТА. ЧАСТЬ 1: ПРЕДЫСТОРИЯ ЛАБИРИНТА. (МИФОДРАМАТЕРАПИЯ

ИССЛЕДОВАНИЕ ЛАБИРИНТА.

ЧАСТЬ 1: ПРЕДЫСТОРИЯ ЛАБИРИНТА. (МИФОДРАМАТЕРАПИЯ)

Александр Бреусенко-Кузнецов (Киев)

Статья посвящена презентации опыта проживания мифа о Лабиринте в драматическом действии. Акцентировались смысловые параллели между мифом о Лабиринте, мифом о похищении Европы и мифом о творческом пути Дедала.

Статтю присвячено презентації досвіду проживання міфу про Лабіринт у драматичній дії. Акцентувалися смислові паралелі між міфом про Лабіринт, міфом про викрадення Європи і мифом про творчий шлях Дедала.

The article presents the experience of outliving a myth about the Labyrinth in a drama action. Semantic parallels between a myth about the Labyrinth, a myth about abduction of Europe and a myth about Dedal’s creative way have been accentuated.

Общую проблему данной статьи составляет архетипический образ Лабиринта – в его проблематике и даруемых им ресурсах, в методах, приближающих нас к его постижению.

Задача статьи – презентация опыта исследования Лабиринта как комплексной архетипической темы средствами разных модальностей групповой арт-терапии – исследования, состоявшегося на проводимом ОО «Арт-терапевтическая ассоциация» 3-м летнем Арт-калейдоскопе в Щёлкино (мыс Казантип, Крым, 13-20 августа 2010). Центральной темой Арт-калейдоскопа в этом году стали «Лабиринты отношений», и в контексте этой общей темы (акцентирующей отношения) наша исследовательская программа выступила одним из средств углубления и структурирования опыта, получаемого участниками всего арт-терапевтического действа.

Лабиринт в нашей исследовательской программе изучался средствами мифодраматерапии (занятие 1 – «Предыстория Лабиринта»), песочной терапии (занятие 2 – «Построение Лабиринта»), сказкотерапии (занятие 3 – «Прохождение Лабиринта»), что, по нашему замыслу, позволяло участникам получить полимодальный опыт этой важной архетипической реальности.

Лабиринт – символический образ, присутствующий во множестве культур, но именно древнегреческая мифология дала нам не только слово «лабиринт», не только его привязку к дворцу Миноса в Кноссе (Крит), но и подробный отчёт о причинах его создания. В работе с этим материалом – и с откликом на него в душах участников группы – наиболее показана мифодраматерапия, с каковой мы и начали исследование интересующей темы.

Занятие 1. Предыстория Лабиринта (мифодраматерапия, пляж).

…Знаете ли вы, зачем строятся Лабиринты? Что в этих Лабиринтах прячется?

У критского царя Миноса, например, случилась прелюбопытнейшая история, в которой были воплощены целые букеты человеческих страстей. Здесь налицо и богоборческие мотивы, и колебания между жертвенностью и скупостью, и низменная сексуальная страсть вплоть до скотоложества царицы Пасифаи…

В структуре занятия, сообразно избранной терапевтической модальности, соблюдалась модель Я.Л.Морено (разогрев – действие – завершение). На этапе разогрева зачитывались тексты трёх эпизодов мифов, после каждого из них предлагался экспресс-шеринг: общее эмоциональное состояние, чем веет от мифа, что вдохновляет, что вызывает сопротивление? Обязательный шеринг сопровождал и драматизацию каждого эпизода: каковы чувства участников из разыгранных ролей, общее эмоциональное состояние.

В занятии приняло участие 5 человек, не считая ведущего, каковое количество вообще следует признать не вполне удобным для устроения драматерапевтических постановок с изобилием персонажей, и всё же оно представило необходимый минимум участников для реализации поставленных нами задач. В порядке замеченных явлений синхронистичности (К.Г.Юнг [4]), на обоих местах базирования группы (лес как место разогрева, пляж как место драматизации) её приветствовал забредший туда крупный рогатый скот.

Разогрев (в лесу на пути в Татарскую бухту). Первым фрагментом мифа, к прочтению которого мы обратились после оживления памяти участников экспресс-вопросами (Где был построен Лабиринт? – На Крите. – Кем был построен Лабиринт? – Дедалом. – Для кого был построен Лабиринт? – Для критского царя Миноса. – Зачем был построен Лабиринт? – Чтобы спрятать Минотавра. – Кто такой Минотавр? – Чудовищный, с бычьей головой, сын жены Миноса царицы Пасифаи. – От кого был этот сын? – От белого жертвенного быка. – Откуда взялся бык? – Его испросил у богов Минос, чтобы принести в жертву Посейдону, но, пленившись красотой животного, оставил себе), стал Миф о строительстве Лабиринта. Текст мифа был взят нами по изданию английского историка культуры Р.Грейвса «Мифы древней Греции», сочетающему строгость научного подхода к мифу как культурному феномену с поэтическим взглядом на содержание изучаемого предмета.

Эпизод мифа 1. Строительство Лабиринта.

Критский царь Астерий «усыновил Миноса, Радаманта и Сарпедона и сделал их своими наследниками. Когда братья возмужали, они поссорились из-за любви к прекрасному мальчику по имени Милет, рождённому от Аполлона нимфой Ареей… Милета, который решил, что Сарпедон ему нравится больше, Минос увёз с Крита, когда с большим флотом отправился в малоазийскую Карию, где основал город и царство Милет…

После смерти Астерия Минос предъявил свои права на критский трон и в качестве доказательства справедливости своих требований похвалялся, что ни одна из его молитв не останется не услышанной богами. Возведя сначала алтарь в честь Посейдона и приготовившись к жертвоприношению, он в молитве попросил, чтобы жертвенный бык явился из моря. Тут же к берегу подплыл ослепительно белый бык, но Минос настолько был поражён его красотой, что отправил быка пастись в собственные стада, а вместо него заклал другое животное. Право Миноса на критский трон признали все критяне, за исключением Сарпедона, который, так и не сумев забыть о Милете, объявил, что согласно воле Астерия, его царство должно быть поделено поровну между наследниками. К этому времени Минос уже сам разделил остров на три части и выбрал для каждой из них столицу.

В своё время Минос женился на Пасифае, дочери Гелиоса и нимфы Креты, известнеой ещё под именем Персеиды. Но Посейдон в отместку за обиду, нанесенную ему Миносом, сделал так, что Пасифая влюбилась в белого быка, который не был принесён в жертву. Она рассказала о своей необычной страсти Дедалу, знаменитому афинскому мастеру, который теперь жил в изгнании в Кноссе, развлекая Миноса и его семью двигающимися деревянными куклами, которые он смастерил. Дедал обещал помочь ей и построил пустотелую деревянную корову, обтянул её коровьей шкурой, поставил на спрятанные в копытах колёса и толкнул её так, что та выкатилась на луг неподалёку от Гортины, где под дубами пасся бык Посейдона, окружённый коровами Мидаса. Затем, показав Пасифае, как открывать складную дверцу и залезать внутрь коровы, осторожно удалился. Скоро белый бык подошёл, взобрался на корову, и Пасифая удовлетворила свою страсть. Через определённое время у неё родился Минотавр – чудовище с бычьей головой и человеческим телом.

Некоторые, однако, говорят, что Минос, ежегодно жертвуя Посейдону лучшего из имеющихся у него быков, однажды пожертвовал второго по красоте быка, разгневав тем самым Посейдона. Другие говорят, что он обидел Зевса. Третьи утверждают, что это Пасифая несколько лет подряд не умилостивляла Афродиту, которая и наказала её, внушив ей такую ужасную страсть. Позднее бык одичал и стал опустошать весь Крит, пока Геракл не поймал его, и не отвёз в Грецию, где его убил Тесей.

Минос обратился к оракулу, чтобы узнать, как ему поступить, чтобы скрыть позор Пасифаи. В ответ он услышал: «Поручи Дедалу построить тебе убежище в Кноссе». Дедал построил такое убежище, и всю оставшуюся жизнь Минос провёл во дворце со сложнейшими переходами, который получил название «Лабиринт». В самом центре его Минос спрятал Пасифаю и Минотавра» [1, с. 227][1].

В ходе обсуждения участники группы проговаривали свои чувства, причём у женщин вызвал сочувствие образ Пасифаи, которая не по своей воле, а по вине мужа была вынуждена вступить в связь с быком и родить чудовище. Один из участников-мужчин почувствовал глубокое уважение к Миносу, который, в отличие от других претендентов на критское наследство продемонстрировал твёрдость позиции, оперативность действий и общую эффективность (что так важно в управлении государством), тогда как его братья выказали слабость, проморгали своё наследство. У остальной же группы главный герой мифа вызвал неприятные переживания, нежелание с ним идентифицироваться.

Ведущий обратил внимание группы на то, что в связи с образом быка герои вступают в запутанные отношения соблазнения: Минос соблазнился быком, Пасифая также (хотя по-иному) соблазнилась быком, бык в свою очередь был соблазнён Пасифаей. Откуда в жизни Миноса и его семьи возникла эта неустойчивость к бычьим чарам? Можно смело утверждать: от родителей: здесь мы имеем дело с мифологическим вариантом т.н. «трансгенерационных проблем» (проблем предков, воспроизводящихся в последующем ряду поколений)[2]. Родителями Миноса были Зевс и Европа, момент встречи которых предполагал как соблазнение, так и бычий облик Зевса. В связи с открытием важных смысловых предпосылок событий, повлекших необходимость в строительстве лабиринта, группе был зачитан второй эпизод мифа.

Эпизод мифа 2. Похищение Европы.

«Агенор, сын Ливии и Посейдона и Близнец Бэла, отправился из Египта и обосновался в стране Ханаан, где женился на Телефассе, которую также называли Аргионой, родившей ему Кадма, Феникса, Килика, Фасоса, Финея, и единственную дочь Европу.

Влюбившийся в Европу Зевс приказал Гермесу перегнать скот Агенора поближе к берегу моря у Тира, где Европа любила гулять в сопровождении своих подруг, а сам присоединился к стаду, превратившись в белоснежного быка с огромным подгрудком и крохотными жемчужными рожками, между которыми пролегла единственная чёрная полоска. Европа была поражена красотой быка и, убедившись, что он нежен, как ягнёнок, подавила страх и стала играть с ним. Она совала ему в пасть цветы, украшала рога венками, и, наконец, решилась забраться к нему на спину и не испугалась, когда он пошёл с ней в сторону моря. Неожиданно бык быстро поплыл, и ей осталось только с испугом смотреть на тающий вдали берег. Одной рукой она продолжала держаться за правый рог быка, а в другой всё ещё держала корзину с цветами.

Выйдя на берег около критского города Гортина, Зевс превратился в орла и овладел Европой в ивовых зарослях у ручья. Некоторые утверждают, что это было под платаном. Европа родила ему трёх сыновей: Миноса, Радаманта и Сарпедона» [1, c.153].

«Когда Зевс оставил на Крите Европу, родившую ему Миноса,  Радаманта и Сарпедона, она вышла замуж за Астерия, который был тогда царём. Его отец Тектам, сын Дора, привёл на остров смешанную колонию эолийцев и пеласгов, а потом женился на дочени эолийца Кретея.

У Астерия от брака с Европой детей не было, поэтому он усыновил Миноса, Радаманта и Сарпедона и сделал их своими наследниками. Когда братья возмужали, они поссорились из-за любви к прекрасному мальчику по имени Милет, рождённому от Аполлона нимфой Ареей… Милета, который решил, что Сарпедон ему нравится больше, Минос увёз с Крита, когда с большим флотом отправился в малоазийскую Карию, где основал город и царство Милет…» [1, c.226-227].

Взаимное соблазнение быка-Зевса и Европы дополнило картину треугольника Минос – бык – Пасифая новой гранью (ведь «что позволено Юпитеру, не позволено быку»). Зевс в этом последнем отношении, как было замечено ведущим, обнаруживает себя в качестве автора распространённой среди наших современников идеи «войти в Европу»; при этом характерно и то, что в качестве быка он Европу лишь соблазняет, а собственно «вхождение» осуществляет в орлином обличье. Бык для группы предстал в своём отличии не только от Зевса, но и от вола (как производитель – от рабочей скотины, лишённой детородной возможности). Прочтение группе второго отрывка повлекло лучшее понимание участниками героев, более выраженное вчувствование в их проблемы. В сочетании этих двух отрывков миф о Лабиринте Минотавра предстал напоминанием об ответственности родителей за судьбы потомков, историей болезни рода (с нарастанием патологии от Зевса с Европой к неадекватным в своих пристрастиях Миносу с Пасифаей – и далее к выродку Минотавру), а также раздражающе-досадной в повторяемости своих событий докучной сказкой «про белого бычка». Минос, чья жадность и самоуверенность прежде рассматривалась как первопричина семейной трагедии, теперь предстал жертвой безответственности предков.

Третий эпизод мифа, зачитанный ведущим после этого обсуждения, был посвящён образу реализатора идеи Лабиринта – инженерного гения Дедалу. Данный эпизод в своём содержании углубляет и раскрывает новые смысловые детали темы Лабиринта, в частности, вводит новую линию противостояния «Минос – Дедал», и повествует о кончине сквозного героя трёх предложенных группе текстов – Миноса[3].

Эпизод мифа 3. Творческий путь Дедала.

«Дедал был прекрасным кузнецом, причём этому искусству его обучила сама Афина.

Один из учеников Дедала по имени Талос или Пердикс, сын его сестры Поликасты, превзошёл своего наставника в кузнечном искусстве, когда был ещё двенадцатилетним мальчиком. Подобрав однажды змеиную челюсть или, как утверждают некоторые, рыбий позвоночник, и убедившись, что им можно перепилить пополам палку, Талос сделал железную копию челюсти и, таким образом, изобрёл пилу. Это и другие его изобретения … завоевали ему большой авторитет в Афинах, а Дедал, который утверждал, что сам выковал первую пилу, стал испытывать невыносимую зависть к Талосу. Однажды, поднявшись на крышу храма Афины на акрополе вместе с Талосом, он стал ему показывать открывшиеся вдали виды и неожиданно столкнул его вниз. Несмотря на зависть, которую Дедал испытывал к Талосу, он бы никогда не сделал ему ничего плохого, если бы тот не вступил в кровосмесительные отношения со своей матерью Поликастой. Дедал поспешил к подножию акрополя и засунул труп Талоса в мешок в надежде похоронить его где-нибудь тайно. …Однако, пятна крови на мешке показались людям подозрительными, и его преступление открылось, после чего Ареопаг изгнал его навеки из города за убийство…

…Душа Талоса … вылетела из него в образе куропатки, а самого его похоронили в том месте, где он упал. Услышав о смерти сына, Поликаста повесилась, а афиняне в её честь построили рядом с акрополем святилище.

Дедал … бежал в критский Кносс, где царь Минос с радостью принял у себя такого умелого мастера. Дедал прожил на острове некоторое время, наслаждаясь покоем и почётом, пока однажды Минос не узнал, что он помог Пасифае удовлетворить её страсть к белому быку Посейдона. За это он заточил Дедала и его сына Икара, чьей матерью была рабыня Миноса Навкрата, в лабиринте, откуда их освободила Пасифая.

Однако бежать с Крита было непростым делом, поскольку Минос держал все свои корабли под охраной, а сейчас даже предложил большую награду за поимку Дедала. Но Дедал сделал по паре крыльев себе и Икару, связав вместе крупные перья и скрепив воском мелкие. Прикрепив крылья на спине у Икара, он со слезами на глазах сказал: «Мой сын, берегись! Не воспаряй высоко, чтобы солнце не растопило воск, и не опускайся слишком низко, чтобы перья не вымокли в море». После этих слов они продели руки сквозь крепления крыльев и взлетели. «Держись ближе ко мне, – прокричал Дедал, – не лети, куда захочется!». Когда Дедал и Икар, надев крылья, поднялись в воздух и полетели на северо-восток от острова, им вслед глядели рыбаки, пастухи и пахари, принявшие их за богов.

Уже слева от них за спиной остались Наксос, Делос и Парос, а справа проплывали Лебинф и Калимна, когда Икар ослушался отца и стал подниматься всё выше и выше к солнцу, радуясь силе, которая поднимала его вверх. Когда Дедал в очередной раз посмотрел через плечо, Икара уже не было видно – только волны внизу качали разлетевшиеся перья. Жар солнца растопил воск, Икар упал в море и утонул. Дедал всё кружил и кружил над этим местом, наконец, на поверхности моря появилось тело Икара и отец бережно перенёс его на ближайший остров, который теперь зовётся Икария, и похоронил сына. На росший рядом каменный дуб села куропатка и, радостно покрикивая, смотрела на Дедала – наконец-то душа его сестры Поликасты дождалась отмщения.

…Есть и такие, кто говорит, что Дедал изобрёл паруса, а не крылья, для того, чтьобы галеры Миноса не смогли догнать его, и что Икар неумело правил лодкой и утонул, когда та перевернулась.

Дедал летел на запад до тех пор, пока не приземлился в Кумах, что под Неаполем. Там он посвятил свои крылья Аполлону и построил ему златоверхий храм. После этого он посетил Камик в Сицилии, где был гостеприимно встречен царём Кокалом.

Тем временем Минос собрал большой флот и отправился на поиски Дедала. Он взял с собой раковину тритона и, куда бы ни приплывал, обещал наградить всякого, кто сможет продеть через раковину нитку, зная наперёд, что только Дедал сможет это сделать. Прибыв в Камик, он предложил раковину Кокалу, который взялся продеть через неё нить, и, разумеется, Дедал сразу понял, что для этого нужно сделать. Привязав паутину к муравью, он проделал в глухом конце раковины отверстие, смазал его мёдом, чтобы муравей, пройдя через спираль раковины, вышел к приманке. После этого он привязал льняную нить к концу паутинки и протянул её сквозь раковину. Кокал вернул раковину с продетой нитью и потребовал награду, а Минос, убедившись, что он, наконец, нашёл, где скрывается Дедал, стал настаивать на выдаче беглеца. Но дочери Кокала никак не хотели расставаться с Дедалом, который делал для них прекрасные куклы, и вступили с ним в сговор. Дедал провёл трубу через крышу бани, и когда Минос наслаждался купанием в ней, вылил через эту трубу на него кипяток… Кокал… вернул труп царя Критянам, заявив, что Минос споткнулся о коврик и упал в котёл с кипящей водой» С.239-242.

«Совершенно иначе всё рассказывают киприоты и другие. Они говорят, что Минос и Тесей достигли соглашения, закреплённого клятвой, что ни один корабль, кроме «Арго», – которым командовал Ясон, обещавший очистить море от пиратов, – не имел права плавать в греческих водах с командой, превышающей пять человек. Когда Дедал бежал с Крита в Афины, Минос нарушил этот уговор, бросившись в погоню на больших судах, чем вызвал гнев Посейдона, бывшего свидетелем клятвы. Он поднял бурю, отнёсшую корабли к Сицилии, где Минос нашёл свою смерть» [1, c.260][4].

Делясь чувствами в связи с последним отрывком, участники группы проговорили изменение своего исходного отношения к фигуре Дедала (злодейский её аспект был ранее им неизвестен[5]). Удивление вызвало и сравнительно скромное значение в мифе образа Икара, непропорционально раздутого в современном культурном контексте. Один из участников высказался о нём ещё более жёстко, как о героизированном ничтожестве: ведь человек ничего своего не сделал, воспользовался готовым отцовским изобретением, и, вознесясь выше собственных возможностей, не сумел им даже как следует управлять.

В завершение этапа разогрева ведущий предложил участникам по дороге от леса к пляжу в Татарской бухте (на котором и предполагалось к разыгрыванию мифодраматическое действо) определиться в предпочтениях тех или иных главных ролей. При этом он специально актуализировал для участников содержательные параллели между образами в вышеприведенных трёх отрывках:

  • Зевс в образе белого быка – белый жертвенный бык Посейдона;

  • Европа, моблазняемая Зевсом – Пасифая, соблазняющая быка;

  • Талос, зарвавшийся и низвергнутый по злой воле Дедала – Икар,   зарвавшийся и низвергнутый против дедаловой воли;

  • Лабиринт как задание на сокрытие (дворец, построенный Дедалом для Миноса) – раковина тритона как задание на идентификацию (модель Лабиринта, предназначенная для поимки Дедала).

Кроме названных содержательных повторений ведущих тем в трёх текстах, предназначенных нами для драматерапевтического проигрывания, можно вспомнить ещё два, принадлежащих к их ближайшему контексту:

  • Нить Ариадны для прохождения лабиринта (данная ей Дедалом) – паутинка для прохождения раковины тритона (применённая Дедалом);

  • Тесей, прошедший Лабиринт, следуя нити – муравей, прошедший раковину, за которым следовала паутинка.

Если же обозначить ключевые темы (функции), по которым в текстах наблюдаются содержательные параллели, получается следующий список:

  • Соблазнение: Европа и Зевс – Минос и бык – Пасифая и бык.

  • Вознесение и падение: Талос – Икар – Минос.

  • Загадка: Лабиринт – раковина тритона. 

  • Прохождение (разрешение загадки): Муравей с паутиной Дедала – Тесей с нитью Ариадны.

В связи с обнаруживающимися параллелями, нам показалось уместным предложить группе, чтобы на этапе разыгрывания мифодраматического действа тот участник (участница), который определится на роль Зевса, сыграл и быка; чтобы участник (участница), сыгравший роль Европы, сыграл и роль Пасифаи; чтобы один и тот же человек сыграл двоих юношей в окружении Дедала – Талоса и Икара; чтобы Минос на протяжении всех трёх драматизаций также был сыгран одним и тем же человеком. Это представлялось полезным в целях возможности сопоставления опыта проживания содержательно близких (но в чём-то и отличных ролей).

Действие. После перехода на второе место базирования работающей группы (пляж) состоялось собственно мифодраматическое действие в следующем порядке: «Похищение Европы» (Эпизод 2) – «Строительство Лабиринта» (Эпизод 1) – «Творческий путь Дедала» (Эпизод 3). Очерёдность драматизации эпизодов была иной, сравнительно с их исходной презентацией, поскольку относилось уже не к логике познавательного проникновения в сущность проблем, а к логике развёртывания самих проблемных ситуаций. В этой логике Минос – единственный сквозной персонаж, жизнь которого охватывается всеми тремя эпизодами мифа, сперва рождался, затем участвовал в кульминационном событии (история с быком, строительство Лабиринта), затем боролся с его следствиями (искал виноватых) и погибал.

Драматизация 1 – «Похищение Европы», создавшее давние предпосылки лабиринта, – в качестве главных предполагала роли Европы и Зевса, а в качестве вспомогательных – Гермеса, Миноса, Астерия. Драматизация 2–  «Построение Лабиринта» – в качестве главных предполагала роли Миноса, быка, Пасифаи, а в качестве вспомогательных – Посейдона, Дедала. Драматизация 3 – «Творческий путь Дедала» – в качестве главных предполагала роли Дедала, Миноса, Талоса и Икара, а в качестве вспомогательных – Пасифаи, Кокала, афинского ареопага.

По окончании драматизации каждого из трёх эпизодов следовал шеринг (сперва из вспомогательных ролей, потом из главных).

Распределение участников по ролям вышло следующим:

  • участница 1: Европа, Пасифая, афинский ареопаг;

  • участница 2: Зевс, бык, Талос, Икар;

  • участница 3: Астерий, Дедал, Кокал;

  • участник 4: Гермес, Посейдон, Дедал.

  • участник 5: Минос.

В мифодраматическом действии использовались следующие элементы реквизита:

  • обруч с рогами – для обозначения Зевса в образе быка; жертвенного быка Посейдона; родившегося Минотавра;

  • простыня – для обозначения разработанной Дедалом для Пасифаи «полой деревянной коровы» (предназначенной для соблазнения быка);

  • деревянная головоломка «Узор» – для обозначения Лабиринта и раковины тритона;

  • пятилитровая пластиковая бутыль с нагретой на солнце водой – для обозначения проведенной Дедалом трубы с кипятком, предназначенным для убийства Миноса.

Описание мифодраматерапевтического действия:

Драматизация 1 – «Похищение Европы» – прошла динамично и азартно. В ходе драматизации участник, игравший роль Гермеса, выполнив свою функцию (договориться с Зевсом и перегнать скот Агенора поближе к морю), был (вполне в соответствии с атрибутикой этого бога – посредника, покровителя торговли, бизнеса) вызван по мобильному телефону по делам руководимого им подразделения и основное действо пропустил. Встреча главных персонажей – Зевса в образе быка и Европы – представила взаимное соблазнение, в котором роль Европы была едва ли не ведущей (т.к. Зевс в значительной степени был ориентирован на презентацию своих «бычьих» атрибутов: рогов, хвостика, походки). С целью соблазнения участница, игравшая Европу, мобилизовала принесенную с собой грушу, каковой Зевс подманивался, а затем – в состоявшемся контакте – был накормлен. Море как место действия собственно похищения Европы востребовано не было; вся сцена похищения и переправы на остров Крит изображалась на берегу. Перевоплощение Зевса из быка в орла и сцена овладения Европой выраженных знаков насилия не включала: Зевс, налегая на Европу, демонстрировал, что он орёл, Европа веселилась, получала видимое удовольствие. На шеринге участница, игравшая Зевса, призналась, что её в роли Зевса удивило и почти раздосадовало, что Европа от своего похищения (стоившего Зевсу таких ухищрений), как ни в чём не бывало получает  удовольствие, заставляя усомниться, кто кого похитил, и кому это было больше нужно. Участница, игравшая Европу, также говорила о своём интересе к происходящему, об отсутствии страха и готовности к приключению. Рождение у Европы Миноса – крупного ребёнка, которого пришлось выталкивать с видимым трудом – сопровождалось переживанием гордости, нежности. Рождённый Минос был самопогружён, малообщителен. Встреча с Астерием – критским царём, за которого Европа после этого вышла замуж, имела выраженные признаки обиды и ревности со стороны Астерия. Участница, игравшая Астерия, призналась, что её раздосадовало отсутствие должных ухаживаний и просьб со стороны Европы (будто к согласию Астерия её принять относятся как к делу решённому); к тому же, от груши, скормленной быку-Зевсу, остался один огрызок (что за двойные стандарты?). Тем не менее, Минос, представленный Европой, был принят Астерием с готовностью и втроём они обрели видимость гармонии.

Драматизация 2 – «Построение лабиринта» – также изобиловала яркими эмоциональными проявлениями.Молитва Миноса о ниспослании ему жертвенного быка, встреча быка из моря, как и распоряжения о дальнейшей его судьбе, выглядели отстранёнными от происходящего вокруг пафосными актами («монологами в пространство»), но вокруг бурлили страсти. Конфликт Миноса и Посейдона имел, главным образом со стороны Посейдона, черты деловой «разборки», энергичного «наезда» по поводу зажатого, непоставленного партнёром груза. Участника, игравшего Посейдона, злило, что Минос «отмораживается», он его грубо перебивал, обзывал, пытаясь эмоционально включить в ситуацию. Минос старательно выдерживал видимость мета-позиции. В связи с отсутствием взаимопонимания с Миносом, Посейдон обратился к Пасифае, принялся обесценивать не уделяющего ей внимания вечно занятого мужа – и расхваливать достоинства быка как любовника, подговаривать на измену. Пока бык пантомимически соблазнял Пасифаю, Посейдон стоял тут же, не отпуская её. Хотя он и договорился с нею, добился согласия со своими мстительными планами, но успокоится не смог и на этом, пытался мелочно контролировать ситуацию её сближения с быком, встревал в договор Пасифаи с Дедалом, перехватывал инициативу – в отличие от текста мифа, где он лишь внушил Пасифае страсть к быку, а всё остальное она сделала сама. Также он пытался влиять и на самого Дедала. Дедал такой гиперконтроль воспринял без воодушевления, с великим неудовольствием, что играющей его участницей было проговорено и на шеринге. От Дедала Пасифая получила деревянную оболочку коровы, обозначенную белой простынёй. Брачная игра быка с покрытой простынёй Пасифаей предполагала сближение по круговой траектории, заход быка сзади и запрыгивание на стоящую партнёршу, – тогда как половой акт Зевса в образе орла с совершался с лежащей на спине Европой по прямой линии сверху вниз. Эта подробность имеет значение в связи с одним из смысловых аспектов Лабиринта (Лабиринт как танцплощадка, как карта движений в эротическом танце – прямых, круговых, возвратных [1; 2]). Следствием стали беременность Пасифаи (сымитированная при помощи простыни) и рождение Минотавра.  Тельце этого чудовищного (но любимого) ребёнка участницей, игравшей Пасифаю, технически было выполнено из двух элементов – из свёртка простыни (служившей сперва обозначением деревянной коровы-оболочки его матери, а затем, уже в свёрнутом виде – знаком её беременности) и из обруча с рожками, снятого с головы его отца. В финале Минос просил у Дедала построить Лабиринт, чтобы спрятать Пасифаю с Минотавром, Дедал же (сыгранный тою же участницей, что до этого играла Астерия) заставлял себя долго просить, выражая в тоне и голосе холодную агрессию. На шеринге эта участница заметила, что в роли Дедала возмущалась, отчего Посейдон и Минос от неё чего-то хотят. При этом она считала Миноса самого виновным в сложившейся ситуации, а о своей мере ответственности (за обеспечение техническими средствами акта скотоложества) как-то даже не вспомнила.

Драматизация 3 – «Творческий путь Дедала» – началась с самоотвода участницы, игравшей до этого материнские образы (Европу, Пасифаю) с избранной было роли Дедала (Дедал по сюжету хоронит своего сына Икара, и этот момент стал предметом тревоги). Участница ушла с главной роли на «фоновую» роль афинян и ареопага, и – по совместительству заодно снова выполнила роль Пасифаи. Участник же, игравший роль Миноса, прежде чем началось действие, уточнил у ведущего, можно ли вносить изменения в сюжет, и выглядел более напряжённым, чем ранее. Участник, игравший роль Дедала, действовал со злым весельем, показывая Талосу окружающие пейзажи, Талос же – по признанию игравшей его участницы – ему верил, и даже в момент толчка не возмутился, остался верным учеником Дедала. После двух сыгранных этой участницей «животных» ролей, а роли Талоса она впервые приняла горделивую осанку, а немного позже, играя Икара, явно «наслаждалась полётом», отрываясь от регламентирующего её Дедала и забегая с развевающимся парэо далеко вдоль кромки моря. В этой, 3-й драматизации, –несмотря на то, что разыгрываемые эпизоды вновь повторялись перед началом действия, – из сюжета чуть было не выпало важное связующее звено. Ещё до того, как Минос бросился в погоню за улетевшим от него Дедалом, и до того, как принёс сицилийскому царю Кокалу провокационную головоломку, Кокал с Дедалом принялись договариваться об условиях её решения. Когда же они попытались предложить Миносу этот ответ на не заданный им вопрос, участник, игравший Миноса, реализовал неявно данное ему право на изменение сюжета. Вместо того, чтобы продолжать преследовать Дедала и требовать от Кокала его выдачи, Минос в финальном монологе эпизода повинился перед Пасифаей, признал свою ответственность за невнимание к ней, за отказ вернуть Посейдону быка, за рождение ею Минотавра. Поскольку он торжественно отказался от дальнейших преследований Дедала, отпали основания для убийства его Дедалом с помощью трубы с кипятком. Поэтому изображающая её пятилитровая бубышка с нагревшейся на солнце водой ведущим была торжественно разбрызгана на песок Татарской бухты – в порядке финальной точки мастер-класса.

Завершение занятия, представлявшее собой финальный шеринг по всей работе, выявило целый ряд произошедших у участников инсайтов.

В ходе обретения опыта драматизации мифологических сюжетов  некоторые ригидные мировоззренческие установки участников были ими самими скорректированы, и порой даже обрели обратный вектор. Так, участник группы, который при первом восприятии мифологического текста был склонен уважать Миноса за силу и уверенность его позиции, за эффективность в его эгоистических мероприятиях, в ходе драматического проживания тех же самых событий, которые его столь вдохновляли, пришёл к выводу, что Минос – это всё-таки человек не сильный, что это таки «мажор», во всём надеющийся на возможности своего крутого «папаши» (Зевса), и уважать подобные жизненные проявления не стоит.

Участницы драматического разыгрывания мифологически аспектирован-ных «скотоложеских» отношений с немалым удивлением обнаружили, что в этих игровых ситуациях, – и даже в смелых имитациях недостойных человека совокуплений, – кроется для них не столько проблемный материал, сколько богатый энергетический ресурс (каковой отнюдь не противостоит принципам духовности и может быть направлен на личностный рост).

Несомненно важное – катартическое и смыслопреобразующее – событие представило собой изменение участником нашей группы, игравшим роль Миноса, концовки его мифической истории. По сути, речь идёт о символическим совладании с проблемной ситуацией очень серьёзного общечеловеческого статуса.

Вывод, который мы смогли вынести из данного занятия, состоит в высокой рефлексивной информативности и богатом преобразующем потенциале как избранной темы рассмотрения, так и конкретной техники, в которую она была воплощена.

Литература:

1. Грейвс Р. Мифы древней Греции. – М.: Прогресс, 1992. – 624 с.

2. Маккалоу Д.У. Вечная тайна лабиринта. – М.: КоЛибри, 2008. – 352 с.

3.     Пропп В.Я. Морфология сказки. Репринтное издание 1928 г. – Рига, 1997. – 152 с.

4.     Юнг К.Г. Синхронистичность. Сборник: Пер. с англ.- М.: Рефл-бук, К.: Ваклер, 1997. – 320 с.

[1] Отметим, кстати, параллель с пушкинской «Сказкой о царе Салтане…», в которой царю доносят, что царица родила «неведому зверушку», в связи с чем «виновница» подвергается заточению вместе сыном, т.к. от царя пришёл указ: «…и царицу и приплод тайно бросить в бездну вод».

[2] В ряду названного класса проблем стоит «синдром годовщины» (А.Шутценбергер), феномены «лояльности», проживания жизни «за другого человека», выявленные в семейных  системных расстановках Б.Хеллингера.

[3] Взятый по отношению к герою-Дедалу, Минос обнаруживает природу «ложного героя» (В.Я.Пропп [3]), и, как и надлежит последнему, пасует в противостоянии (подобно царю из ершовского «Конька-горбунка», он «Бух в котёл, и там сварился»).

[4] «…И ещё. Талосом также звали быкоголового медного стража, которого Зевс подарил Миносу для охраны Крита… Талос должен был трижды в день обегать Крит и швырять камни во все корабли чужестранцев, а трижды в год ему следовало не спеша обходить все критские деревни, знакомя их с законами Миноса, начертанными на бронзовых табличках»  [1, c.260]. С фигурой этого Талоса – приближенного по внешним атрибутам к Минотавру – связано предание о «сардоническом смехе» – злобном смехе, с которым этот страж, раскалив на огне своё медное тело, заключал в свои пылающие жаром объятия незваных пришельцев с острова Сардиния.

[5] Отношения Дедала и Талоса содержат тот же самый аспект, который исследован А.С.Пушкиным в отношениях Моцарта и Сальери: проблему совмещения гения и злодейства.